Тайный зал служил местом сбора, но не для псиоников, а для их силы. Символы в нем перенаправляли и очищали энергию варпа, протекающую через них. Голодный дух Калибана удерживался взаперти и не смешивался с ней, поэтому мистики спокойно использовали эту мощь.

Целую эпоху планета жаждала вернуть утраченную связь. Всю свою бессмертную жизнь Уроборос пытался воссоединиться с владениями, из которых был похищен. Его секрет всегда находился здесь, укрытый за каменными стенами и свинцовыми оберегами. В хранилище, непроницаемом снаружи.

Захариил раскрыл разум, выпуская на волю принесенную им частицу Уробороса.

Теперь на Калибан снова придет весна.

Психический отголосок, словно семя, пустил ростки в сознания других мистиков. Сначала они боролись, как и Захариил когда-то. Человеческий страх, первобытный и неодолимый, заставлял их сопротивляться. Но Уроборос подпитывал себя варпом, упивался силой, так надолго отнятой у него. Защита, воздвигнутая на примитивных наставлениях Израфаила и подобных ему, рушилась под натиском воли Калибана.

Все быстрее, один за другим, мистики впускали в разум энергию планеты, позволяя открыть себе глаза и мысли на ее великолепие. Лишь Вассаго неосознанно оттолкнул дух мира, но через мгновение уступил.

Вырастая за ментальной преградой, Уроборос направил свою мощь вовне. Свинец на стенах начал плавиться, вытекать из резных желобков. Узоры обережных рун испарялись под напором псионической силы изнутри и снаружи.

Как утес неизбежно рушится, подточенный непрерывными приливами, так рассыпался и барьер хранящих символов. В брешь хлынул поток энергии Калибана.

Она наполнила тело Захариила, и псайкер рассмеялся. Ученики захохотали вместе с ним.

— Братья, — сказал он, открывая глаза, что сияли изумрудно-зеленым светом. — Отныне у нас единая цель, одно видение будущего.

— Воля Калибана будет исполнена, — ответили мистики.

Глава 16:

Запереть конюшню

В восточном зале резиденции находился архитектурный макет столицы Макрагга, который нравился Льву гораздо больше, чем гололитовые изображения Цивитас в инфохранилищах «Непобедимого разума». Хотя пригибаться, чтобы взглянуть на идеально воспроизведенные откосы Скалы Галлана или остроконечные крыши Палестры, было не совсем удобно, примарха радовала осязаемость модели. Видя материальный объект, он чувствовал, какие идеи воплощены в планировке города. Световые проекции никогда не вызывали подобных ощущений.

— Очень упорядоченно, — сказал Эль’Джонсон, переведя взгляд с рядов хлебных амбаров на своих братьев.

Сангвиний стоял чуть поодаль, не просто погруженный в раздумья, но почти утонувший в них. Жиллиман нахмурился:

— Домус выстроен кое-как, но я, следуя советам отца, решил не тратить время на организацию того, что активно сопротивляется организации. Кроме того, имеются аргументы в защиту естественного расширения кварталов. Порой народ в своей мудрости отыскивает куда более элегантные решения, чем создают теоретики для практической реализации.

— Люди сами могут обустроиться, — подытожил Лев.

— Пожалуй, так будет лаконичнее, да, — признал Робаут. — Я полагаю, Альдурук не слишком отличается от Цивитас? Он возведен по установленным имперским схемам с разделением на зоны?

— На участках за стенами мы стремились следовать имперским нормативам. Сам город больше похож на Каструм, его облик скорее определяется ландшафтом и требованиями безопасности, чем генеральным планом. — Посмотрев на внутренние укрепления Цивитас, Эль’Джонсон покачал головой. — Хотя Альдурук намного более… вертикален.

Жиллиман вопросительно взглянул на брата.

— Он в основном вырублен в горе, — пояснил Лев. — Вокруг пика Ангеликасты до самой равнины почти нет плоских участков. Город в целом напоминает спираль, идущую от центрального донжона к внешним воротам.

В ответ примарх Ультрамаринов молча кивнул. Он взглянул на Сангвиния, но император неподвижно смотрел на макет города, мысленно пребывая где-то вдалеке.

— Брат, мне кажется, ты не особенно следишь за нашими стараниями, — сказал Эль’Джонсон, выпрямляясь. — Еле вымолвил, что одобряешь мой план.

— Любое решение, принятое тобой и Робаутом, будет исключительным, — произнес Кровавый Ангел. Его лицо слегка оживилось, как будто пришла в движение прекрасная статуя. Сангвиний улыбнулся, но одними губами. — Я не настолько тщеславен, чтобы надеяться улучшить замысел, созданный двумя столь недосягаемыми интеллектами.

— Я собираюсь отдать приказы до рассвета, — сообщил Лев, глядя прямо на Жиллимана. — Любые возражения нужно огласить сейчас. Мы должны сойтись во мнениях.

Лорд-хранитель, не встречаясь с ним взглядом, несколько секунд изучал модель столицы. Нынешняя ситуация совсем не походила на ту, что сложилась при прошлой высадке воинов Эль’Джонсона в Макрагг Цивитас. Тогда четыре сотни десантных капсул мчались навстречу полностью активным системам ПВО, неся легионерам внутри верную смерть. Штурмовая операция была подготовлена из-за недоверчивости Льва, но началась по вине Кёрза.

Тем не менее Эль’Джонсон хорошо помнил, что один элементарный просчет едва не разрушил новую империю еще до ее создания. Если бы тогда Жиллиман не послушал брата и позволил тысячам Темных Ангелов погибнуть в небесах над Макрагг Цивитас, шаткое доверие, что установилось между примархами, рухнуло бы в считанные секунды. Проще говоря, Империум Секундус умер бы в тот день вместе со многими сыновьями Калибана и Макрагга.

Льва отнюдь не успокаивало, что Робаут, очевидно, в первую очередь думал о будущем своего творения. Судьба Темных Ангелов была для него чем-то маловажным и вторичным.

Эль’Джонсон снова ощутил на себе взгляд примарха Ультрамаринов — пристальный, но безучастный, изучающий без осуждения. Брат никогда не таил злобу, не наслаждался терзаниями других, но сам Лев не мог забыть, какое унижение испытал, почти умоляя о спасении легионеров Первого.

— Никаких возражений, брат, — успокоил его Жиллиман. — Я верю, что ты обойдешься с моим миром так же, как со своим.

Не зная, прозвучало ли в этих словах скрытое обвинение или собственное чувство вины кольнуло его, Эль’Джонсон удержался от язвительного ответа. Он сожалел, что не возвращался на Калибан после того, как присоединился к Крестовому походу, но ему нужно было добиться очень многого, и почти все цели ждали на передовой.

Честно говоря, родная планета вызывала у Льва смешанные чувства: отчуждения и близости одновременно. Он знал два Калибана — мир темных лесов и мир имперских городов. Не будучи уверенным, принадлежит ли он полностью первому или второму, примарх выбрал легкий путь и сосредоточился на завоеваниях, оставив заботы о доме другим, более способным людям.

— Это была шутка, — добавил Робаут, — а не сложное философское высказывание.

Осознав, что углубился в размышления на глазах у братьев, Эль’Джонсон, как обычно, мгновенно замкнулся в себе.

— Проследи, чтобы орбитальную защиту отключили, — сказал он и вышел из зала.

В бою Жиллиман никогда не огорчался, что наделен сверхчеловеческим телосложением, но в повседневной жизни то и дело сталкивался с неудобствами. Великанский рост и вес сами по себе заставляли окружающих присмиреть и требовали особого обращения. Непросто было построить империю равных возможностей, обладая по замыслу отца телом, не помещавшимся в большинство нормальных зданий. Хуже того, в любой комнате, приспособленной для нужд примарха, каждый посетитель, даже самый крупный космодесантник, чувствовал себя жалким карликом.

Робаут вспомнил об этом, глядя на тетрарха Валента Долора, который стоял возле кресел напротив стола лорда-хранителя. Огромная гранитная мебель могла бы служить театральной сценой, если бы на ее крышке не лежали стопки бумаг и инфопланшетов, такие же аккуратные, как улицы и кварталы Цивитас. Долор редко садился в присутствии господина. Но, глядя на Жиллимана, возвышающегося над широким столом, он все равно слегка походил на ученика, вызванного за непослушание к наставнику-принципалу.