— Зачем? — спросил псайкер.

— Жестокий приговор, первый магистр, — заметил лорд Сайфер. — Ты спешишь казнить его без видимой причины.

— Белат был прав, Астелян, — добавил Захариил. — Ты позволяешь ненависти влиять на твои суждения.

— Занимательно слышать такой анализ от того, кто час назад пытался вырвать Белату разум из мозга, — глумливо фыркнул Мерир. — Почему вы так жаждете сохранить ему жизнь?

— Никого не убивать, — произнося фразу, оборвавшую спор, Лютер рассек воздух рукой. Хмуро посмотрев на Астеляна и библиария, он сел. Офицеры вынужденно ждали в молчании, пока гроссмейстер собирался с мыслями. — Это наши братья. Их корабли на орбите, мы внизу, под ними. Сейчас Белат — наша единственная связь с внешним миром. Корсвейн не мог выделить ему больше роты легионеров: их достаточно, чтобы управлять флотилией, не ослабляя при этом фронт. После недавнего расширения у нас в казематах появились свободные места, не так ли?

— Определенно, — сказал лорд Сайфер. — Нам следует также помнить, что Белат и большинство его спутников — калибанцы. Возможно, они согласятся с нашими замыслами.

— И какие именно у тебя замыслы? — уточнил Мерир.

— Мы можем задать тебе тот же вопрос, — парировал лорд-шифр.

— Наш замысел ясен, — объявил Лютер. — Мы хотим обеспечить безопасное будущее для Калибана и Ордена.

— И ты считаешь, что для этого нужно отделиться от Империума? — покачал головой первый магистр. — По-твоему, одна планета выстоит против целой галактики врагов?

— С Империумом уже покончено, — ответил гроссмейстер. — Известия Белата подтвердили наши подозрения. Даже если Император пока жив и правит, Хорус ведет войну против его владений. Империум сокрушен изнутри. Мы не имеем права выбрать ту или иную сторону, если не уверены в ее триумфе. Скажи мне, первый магистр, ты можешь поручиться, что Император одержит победу? Нет, не можешь. Нельзя также утверждать, что Хорус возьмет верх в противостоянии.

— Вероятнее всего, обе стороны измотают друг друга, — добавил лорд Сайфер, отходя на привычное место у левого плеча Лютера. — Гроссмейстер прав, Калибан должен быть достаточно могучим сам по себе. Одолженная сила — не сила вовсе.

— Если мы отошлем тридцать тысяч воинов, для охраны системы останется меньше половины этого числа, — указал Астелян. — Нам не удастся исполнить требование Корсвейна и сохранить при этом войско, способное защитить планету.

Мерир хотел продолжить, но Захариилу необходимо было что-то проверить для себя. Он поднял руку, и первый магистр умолк, чтобы не мешать библиарию.

— Важно, чтобы мы все сходились во мнениях по одной теме, имели общую цель, даже если наши мысли по другим предметам разнятся, — начал псайкер. — Готов ли каждый из нас нарушить клятвы, данные Льву? Согласны ли мы, что примарх не заслуживает нашей верности?

Вопрос на несколько секунд повис в воздухе. Первым ответил Астелян:

— Мне точно нужно повторять вслух, что я ничем не обязан Эль’Джонсону?

— Нам всем причинил зло тот, кого мы считали братом, величайшим из нас, — медленно произнес Лютер. — И каждого из нас он незаслуженно наказал — или действием, или бездействием. Я скажу еще одно, и это столь же важно: мы больше не можем именоваться Темными Ангелами. Они — оружие Терры и сыновья Льва.

— Орден восстановлен во всем, кроме названия, какая теперь разница? — спросил Мерир.

— Огромная разница, — возразил лорд Сайфер. — Орден независим. Если мы не Темные Ангелы, то они для нас чужие. Враги.

Эти слова тяжело пали на душу Захариилу. Одно дело — отвернуться от Льва, который изгнал библиария из рядов Великого крестового похода и убил его кузена. Совсем другое — отвергнуть легион, где псайкера научили использовать врожденный дар, превратили его в могучего воина.

Но потом он вспомнил дух Калибана, запертый и скованный теми же самыми принципами и догмами. Чтобы служить родине, Захариил должен был хранить верность только ей. Библиарию следовало в первую очередь думать о том, как сохранить планету и освободить силу, заключенную в ее ядре. Темным Ангелам не было места в его планах.

— Я — магистр мистиков, слуга Ордена, — объявил псайкер и вскинул кулак. — Ты — гроссмейстер.

Лорд Сайфер безмолвно присоединился к нему. Лютер встал и поступил так же. Все трое посмотрели на Астеляна, и тот — терранин, посторонний — поочередно оглядел калибанцев. Улыбнувшись, Мерир отсалютовал им кулаком.

— Я служил многим господам под многими именами. Прежде всего, я Ангел Смерти. Теперь мне вверены обязанности первого магистра Ордена. Повинуюсь твоей воле, cap Лютер.

Легионеры приняли случившееся в глубокомысленном молчании. Их воинские приветствия были красноречивее любых слов. Наконец Лютер опустил руку и сел.

— Неважно, побеждает Император в войне или нет, эти варп-бури не продержатся вечно. Нам следует подготовиться, принять меры предосторожности.

— Ты выбрал путь, на котором мы можем найти союзников, но друзей — вряд ли, — предупредил Астелян. — Враги у нас появятся точно. Твоя цель, защита Калибана, должна оставаться превыше любых иных соображений. Любых, гроссмейстер. Готов ли ты сделать ради нее все, что потребуется?

Намек первого магистра был вполне прозрачным. Лютер не ответил, но лорд Сайфер тихо, едва слышно произнес из-под капюшона:

— Кто бы ни выиграл войну, он придет сюда. Сохраняя независимость от обеих сторон, мы рискуем погубить то, что хотим сберечь, — безопасность Калибана.

— Калибан должен быть свободным, — возразил Захариил. — Безопасность в обмен на подчинение — это иллюзия, стены, которые не охраняют от захватчиков, а удерживают узников внутри.

Гроссмейстер наконец нарушил молчание. Глядя куда-то вдаль, он заговорил спокойно, но твердо:

— Я больше страшусь того, что внутри меня, чем того, что приходит извне. Но, если мои убеждения праведны, любой основанный на них поступок будет благочестивым.

Ключ легко скользнул в скважину с приятным металлическим щелчком. Даже через сотни лет после изготовления он идеально подходил к замку, который Захариил видел только псионическим взором, как и саму дверь. Лишенные дара обитатели Ангеликасты ничего бы не заметили на непримечательном участке стены, обшитой деревянными панелями.

Убедившись при помощи пси-чутья, что подобных свидетелей поблизости нет, магистр мистиков толкнул филенку рукой в перчатке. Дверь беззвучно открылась на превосходно сбалансированных противовесах.

Осознав, насколько точна конструкция, калибанец испытал глубокое удовлетворение. Ее создатель по необходимости уделял внимание даже мельчайшим деталям. Он понимал, какие последствия могут возникнуть при самом крошечном отклонении от четко заданных параметров надежности и приемлемости.

Он был псайкером.

Остальные мистики последовали за Захариилом внутрь, неслышно ступая в мягких туфлях по почти черному монолитному граниту. В камне были вырезаны золотые символы и многоугольные гексаграмматические узоры. Мраморные стены покрывали витиеватые переплетения свинцовых полос-оберегов.

Мистики заняли места в ключевых точках гексаграммы, на лучах шестиконечной звезды. Захариил расположился в центре.

Своими пробужденными чувствами он воспринимал душу Калибана как море, накатывающее на утес псионической защиты. Знаки на полу словно бы открывали помещение небесам, и Захариил видел над собой беспокойный пылающий варп — буря, что окружала планету, ярилась в бешенстве. Комната, где стояли псайкеры, была задумана и построена так, чтобы не дать шторму наверху встретиться с океаном внизу.

В этом убежище мистики могли обучаться, практиковаться и оттачивать свои умения, наблюдая за эфиром и черпая его энергию без вмешательства Калибана.

Без зовущего напева Уробороса в голове.

Сейчас Захариил слышал эту нежную песнь о жизни и красоте, пронизанную меланхоличными нотками одиночества и отверженности. Осеннюю балладу, в которой страх зимы сочетался с воспоминаниями о долгих днях лета.